Лейтенантская проза: Василь Быков

Между жизнью и войной

Военное поколение писателей – это не просто люди, которые прошли войну. Это поколение, которое узнало все не только о Жизни, но и о Смерти. Ведь порой именно смерть была избавлением от страшных испытаний и мук. Например, при попадании в плен. Пройти через всё и не только выжить, но и рассказать о пережитом потомкам мог только человек, сильный духом, с твёрдым характером.

Это можно сказать о белорусском писателе Василе Быкове. Книги, написанные им о войне, отличают искренность и следование Правде. Именно поэтому он вошёл в «обойму» выдающихся мастеров военной прозы ХХ столетия. Произведения Быкова переведены на английский, итальянский, немецкий, польский, французский, чешский и другие языки.

Конечно, нельзя не сказать о политических заявлениях писателя в 90-годы, которые однако не умаляют достоинства его прозы Объяснение простое – они были сделаны во время «развилки», поисков пути жизни не только для себя, но, прежде всего, для своей Родины – Беларуси.

«Судьба сберегла нам Быкова, чтобы он жил и писал от лица целого поколения», – сказал известный советский писатель Чингиз Айтматов.

Так и есть.

Потому, отбросив политику, поговорим о творческом пути яркого представителя «лейтенантской прозы». В тексте приведены цитаты из мемуаров Василя Быкова «Долгая дорога домой», которые были написаны им за несколько месяцев до смерти в 2002 году.

Он был «любый мамкин сын Василька»

Василь Быков родился 19 июня 1924 года в небольшой деревушке Бычки Ушачского района Витебской области. Семья была крестьянской, многодетной по нынешним меркам – четверо детей: Николай, Валентина и Антонина, которая умерла в подростковом возрасте. Василь был младший, любимый мамин сын, которого она ласково звала Василька. Отец будущего писателя Владимир Федорович имел суровый характер. Во время Первой мировой войны он попал в плен и был отправлен в Германию, где работал на фермера. Мать Анна Григорьевна была мягкой и душевной женщиной. Родилась она в польской деревне Заулок. Чтобы прокормить детей родителям приходилось трудиться не покладая рук, но еды все равно не хватало. Сытная трапеза в семье была большим праздником, а одежду и обувь детям приходилось носить по очереди. На детство писателя пришлись голод 1930-х годов, сталинские репрессии 1937-1938 гг.

«…В одну из зим — посреди учебного года, я заболел. Конечно же — простуда. Ноги в дырявых ботинках постоянно мокрые, на плечах поверх нижней рубашки домотканая свитка, которая тепла не держит. Пока добежишь до Кублич — околеешь. Но и в школе не очень согреешься, в классах холодновато. Сильно кашлял, особенно по ночам. Отец мне выговаривал: «Сказано было, не бегай никуда, сиди дома! Так нет же, тебе надо на лёд, снежками забавляться с мальчишками. Теперь кашляй!». …Я совсем расхворался, неделю не вставал с постели, и отец привез из Кублич фельдшера Дашкевича. Тот прослушал мою грудь стетоскопом, велел лежать, во двор не выходить. Пролежал я не меньше месяца. Ничего не болело, но кашель был жуткий, в груди хрипело. И совсем не хотелось есть. Да и нечего было есть — как раз в ту зиму не стало припасов, обезмолочилась корова. Ни молока в доме, ни мяса. Только бульба да капуста. Помню, подслушал утром разговор отца с матерью: «Надо, видно, зарезать овечку, иначе Васька не поправится, не ест ничего…» Я испугался, потому что любил ту овечку (да и было их всего две), и говорю: «Не надо резать, я и так поправлюсь».

С малых лет Василю приходилось трудиться наравне со взрослыми. Если выпадало свободное время – шёл на озеро слушать птиц, рыбачить. В воспоминаниях Быков описывает ночную ловлю раков на этом озере. Чтобы выманить их мальчишки жгли факелы. Раки начинали медленно выползать из воды на берег. Это было жуткое зрелище, которое пугало и завораживало.

Книги как спасение

Особой страстью Василя были книги. Он любил читать о приключениях и волшебстве. Первой такой книгой стала сказка о Царевне-лягушке, которую подарил учитель. По словам сестры писателя Валентины, он читал залпом.

«…я в ту пору пристрастился к чтению, причем мне было всё равно, на каком языке книжка — на белорусском или русском, поэтому на уроках по русскому особых проблем у меня не было…. Увлечение чтением стало для меня в те годы главным. Но где брать книги? Разумеется, в школьной библиотеке, которая была не очень богатой, однако классика в ней имелась, и белорусская, и русская, и кое-что из мировой. Прежде всего, приключенческая литература — от Жюль Верна до нашего Янки Мавра, книги которого я очень любил. Большой популярностью пользовалась в те годы книга Николая Островского «Как закалялась сталь», ее читали по очереди всей школой. Когда я заболел и долго не ходил на занятия, особенно много читал и перечитал всё, что было в Слободской школе, а это преимущественно русская классика. Одолел за время болезни «Войну и мир», три тома «Тихого Дона», многое из Гончарова, Тургенева, из белорусских авторов»…

Голодная учеба на художника

Чтение – да, но не менее сильным было увлечение рисованием. Василь удивительно точно переносил на бумагу то, что видел вокруг, или картинки из своего воображения. Появилась мечта выучиться на художника. Поэтому после школы он поступил в Витебское художественное училище на скульптурное отделение.

«Скульптура, в общем, давалась мне легко, но нравилась меньше, чем живопись. ..…Мы же бережливо размазюкивали свою акварель на небольших плотных листах ватманской бумаги. … Вечно голодных студентов, однако, больше всего манили столовые. Но, чтобы зайти в столовую, требовалась смелость…. Официантки смотрели на нас, застенчивых деревенских подростков, с усмешкой, особенно, когда принимали наш стыдливый «заказ». Питались в основном хлебом с кипятком — буханка хлеба в день. Стоило это 1 рубль. …..но ведь надо было покупать и краски. Да и обувка моя совсем прохудилась – из брезентовых гамашей вылезали пальцы… Попытался я с хлопцами найти какой-нибудь заработок — на погрузочной станции, на щеточной фабрике. Какие-то гроши зарабатывали, кое-как перебивались…».

В1940 году учебу пришлось оставить из-за отмены крохотных стипендий, родители помогать не смогли.

Война

Война застала Василя Быкова на Украине.

«Не успел осмотреться, узнать по-настоящему город и даже найти своего дядьку, как грянула война. Поначалу это, признаться, не очень испугало нас, молодых: были же совсем недавно финская война, перед нею — освободительный поход в Западную Белоруссию, всё окончилось триумфальными победами. Победим и теперь. Тем более, что нами руководит непобедимый товарищ Сталин. Но очень скоро стало тревожно, а затем и страшновато. Захотелось домой, в родные места. Да вот дороги туда уже не было».

Наступление немцев было стремительным. За короткое время пали Минск и Гомель, враг подступил к Киеву.

«… военкомат мобилизовал нас. Сперва — на оборонные работы. Месяц, наверное, копали мы глубокий и далеко растянувшийся противотанковый ров, который так и оставили, не закончив, потому что немцы уже замыкали кольцо вокруг Киевского «котла»… Тысячные колонны 17-18-летних парней потянулись по пыльным дорогам на восток. Стояла невыносимая жара. В селах и городках, которые мы проходили, нас провожали женщины и девушка, выносили еду, угощали фруктами, махали платками. Некоторые плакали. А мы бодрились, шутили. Кучку белорусов никто не оплакивал, наши плакальщицы были не здесь. Но и украинки жалели нас».

«Беги, пацан! Бы-ыстро!»

Когда дошли до Белгорода, Василь попытался купить провизии, но замешкался и отстал от своей колонны. Его задержал патруль красноармейцев. В кармане нашли схему движения, колонны, которую рисовал по дороге. Как оказалось позже, она могла стоить ему жизни: приняли за шпиона. Его заперли в подвале вместе с другими задержанными. Вскоре нашим войскам пришлось отступать. Всех, кто сидел в подвале, решили расстрелять. На всякий случай.

«В очередной раз пришли двое: молодой в синей фуражке и пожилой усатый красноармеец с винтовкой. Усатый скомандовал мне: «На выход!» — и я послушно поднялся. Плохо помню, как вышли мы из-под нависшего свода, как, пройдя через мощеный двор и завернув за угол каменного здания, оказались на вытоптанных огородных грядках. Там, под старым дощатым забором, увидел я в крапиве длинные ноги в высоко намотанных обмотках. И не выдержал — слезы ручьями потекли из глаз. Красноармеец остановился, видно, удивленный моим безмолвным плачем, и неожиданно бросил: «Беги, пацан! Бы-ыстро!». Изо всех сил рванул я по картофельный грядам к пролому в заборе, с дрожью ожидая, что усатый вот-вот выстрелит в спину. И он действительно выстрелил. Но — в воздух. Это я понял на бегу, чувствуя, что жив, и не решаясь даже на миг обернуться».

В лесопосадке у железнодорожного полотна Василь Быков случайно обнаружил свою команду. Именно тогда будущий писатель впервые ощутил радостное единение с людьми. Как он признался позже, «преимущество этого единения перед мучительной жизнью и тяготами одиночки».

В списке погибших

В начале 1944-го Быков участвовал в Кировоградской наступательной операции Красной Армии против немецких войск. Её целью был разгром кировоградской группировки противника и выхода на р. Южный Буг. Быков был серьезно ранен в ногу и в живот. Его внесли в списки погибших. Однако судьба распорядилась иначе. Полуживой он чудом попал в госпиталь, где лечился несколько месяцев. Вылечившись, снова отправился воевать. Впереди были бои на территории Венгрии, Австрии, Югославии, Болгарии.

«Я был командиром взвода в обычном стрелковом полку. И своими глазами видел, какие страшные потери несла пехота, какой кровью доставалась каждая пядь. Бывало, днем ведем бой за село (а села на Украине большие), под вечер выбиваем оттуда немцев. Но даже короткий отдых позволить себе нельзя: нужно гнать их, пока не закрепились. Забежишь в какую-нибудь хату, возьмешь кусок хлеба из рук хозяйки да теплую еще свеклу и снова — вперед, вперед. Снова в огонь и дым. С обеих сторон бухают танковые пушки, вокруг рвутся гранаты и мины».

«Мои герои чаще всего безоружны»

В этой главке речь пойдёт о Быкове-писателе. Он писал на белорусском языке и сам переводил свои произведения на русский язык.

«Очень это непросто, писать о пережитом. Тем более, о давнем военном прошлом… Мне всё это по-прежнему видится в кровавом, заторможено-невразумительном тумане – как оно и отразилось тогда в нашем горячечном сознании, изнурённом боями, опасностью, предельным физическим напряжением и бессонницей».

Ранние рассказы – «Допекло», «В первом бою» были опубликованы в минском журнале «Вожык» и «Гродненской правде». В 1950 г. увидели свет повести «Последний боец» и «Журавлиный крик», но известность принесла военная повесть «Третья ракета». С 60-х тема войны и нравственного выбора человека стала стержневой в творчестве Быкова. В литжурналах были опубликованы повести «Альпийская баллада», «Мертвым не больно», «Круглянский мост», «Проклятая высота». Они вызвали жёсткую критику из-за «сгущения трагических красок» и не перепечатывались до 1980-х годов. Повести «Сотников», «Обелиск», «Дожить до рассвета», «Его батальон», «Пойти и не вернуться» принесли Василю Быкову народное признание. Затем увидели свет повести «Знак беды», и «Карьер». В повестях «Облава» и «Стужа» была затронута тема сталинских репрессий.

«Чаще всего я говорю не о героях и не о возможном с их стороны героизме. Я говорю просто о человеке. О возможности для него и в самой страшной ситуации – сохранять своё достоинство. Если есть шанс – выиграть, если нет – выстоять. И победить пусть не физически, но духовно. ….Мои герои чаще всего безоружны. Вооружены они лишь душой»

Последняя дорога…

В конце 90-х Быков уехал из родной Беларуси «по политическим мотивам». Он жил в Финляндии, Германии, Чехии. На чужбине заболел. Диагноз был как приговор – злокачественная опухоль желудка. После тяжёлой операции в Праге весной 2003 года Василь Владимирович вернулся в Минск, чтобы долечиваться на родине. Но… Он умер 22 июня в реанимационном отделении онкологического госпиталя в Боровлянах под Минском.

Дорога домой, на Родину была самой трудной, но и самой отрадной для мастера. Потому что здесь были его корни, была земля предков, здесь было все родное. Даже полынь, что росла в придорожной пыли.

«Очевидно, теперь, в первую очередь, надо думать не о расцвете, а о том, как уберечь и сохранить то лучшее в национальной и мировой культуре, что так брутально разрушается нашим временем», – это строки из автобиографической повести Василя Быкова «Долгая дорога домой». Они – о будущем.

Галина Мазненко, журналист